Между психологизмом и порнографией: как писатели создают эротические романы
‘Cause everybody f***s, или Как не скатиться в пошлость
Существует некогда довольно популярная песня, смысл которой сводится к тому, что все люди так или иначе имеют отношение к сексу. Действительно, мы едим, пьем, спим, посещаем общественные места и, помимо прочего, занимаемся сексом. Не будь всего этого, человечество вымерло бы еще на старте, в первом поколении. Следовательно, это естественная и важная часть жизни — хотя, в отличие от других потребностей, без секса человек все же способен обойтись.
Однако именно ему посвящен отдельный жанр литературы — эротика. Вообще, это очень широкое понятие, шире видов, родов и жанров искусства, но мы сейчас говорим конкретно о литературе.
Писать об обыденном сложнее всего. Хотя, казалось бы: эротическая сцена? Легко! Чем мы вчера занимались? Смотрели кино? Листали новости? И позавчера тоже? И?.. Ну ладно, раз так, обратимся к фильмам для взрослых. Чтобы освежить в памяти, как это делают.
Именно здесь возникает сложность. Как сказал один умный человек, порно — это про члены, а эротика — про людей. Про члены писать легко. Про людей — сложно. Это только так кажется, что все люди разные. В деталях, прячущих дьявола, — да. А по сути — нет. Если что-то, даже очень хорошее, описывать слишком часто, оно сначала становится банальным, а потом — пошлым.
Пошлость вообще крайне интересное слово. Из тех, которые «я это понимаю, но объяснить не могу». Словари дают толкование через смежные понятия: вульгарность, непристойность, банальность. Близко-близко, но не совсем то. В других языках точного аналога нет, переводят либо так же смежно, либо описательно. В общем, если проще, то пошлость — это то, что вызывает внутреннее отторжение.
Однако придумать что-то новое в сексе крайне сложно, разве что в технологическом аспекте, — все остальное придумано до нас
В произведениях откровенного жанра многое сводится к описанию самого процесса, что делает художественные элементы второстепенными. Эротика же, в отличие от порнографии, требует не только детализации, но и эстетики, а также эмоциональной составляющей, которая делает сцену выразительной. Именно чувства удерживают от скатывания в порнографию, с одной стороны, и в сводящую зубы пошлость — с другой.
К сожалению, с эмоциями у многих авторов как раз проблема: не все способны выразить их через текст. Отсюда кочующие из романа в роман замены эмоций описанием действий, уже ставшие мемами. Впрочем, многим читателям именно это и нравится, иначе не покупали бы и не читали. Рискну предположить, что дело в слабой эмпатии — восприятии чужих чувств как своих. Не чувствуешь — значит не понимаешь. Пошлость, как и прочие обобщения, понятие размытое, в чем-то оценочное, в чем-то субъективное. Одна и та же сцена может восприниматься читателями совершенно по-разному: для одних она будет выразительной, для других — вульгарной.
Отдельный вопрос — использование в текстах откровенного жанра обсценной лексики. Использование инвективной лексики — насколько это приемлемо в книге с рейтингом «18+»? Можно написать сцену, обходясь исключительно нейтральными выражениями, но при этом сохранить нужный эффект. Но это высший пилотаж. Чаще всего авторы прибегают к разным вариантам выражения, каждое из которых вызывает свою реакцию у аудитории.
Две тысячи лет христианской аскезы не могли не наложить отпечаток
Делать можно, говорить об этом — нет. Нейтральных слов для обозначения интимностей в любом языке крайне мало. В наличии либо медицинские термины, либо всевозможные метафоры (порой очень красочные), либо тот пласт, который все знают и употребляют, но многие старательно это отрицают.
Есть универсальное неписаное правило: мужчины не ругаются матом при женщинах, женщины — при мужчинах, взрослые — при детях, дети — при взрослых. Книжный текст его размывает. Кто-то относится к этому нейтрально, кто-то громко возмущается и требует запретить. Для кого-то острые слова в тексте — это «перчик», для кого-то — та самая пошлость и вульгарность.
Всем, разумеется, не угодишь, тем более многое зависит от контекста. Авторы вынуждены искать баланс между естественностью и художественной выразительностью, стараясь избежать стилистических несоответствий. И здесь они должны решать: до какой степени грубая правда допустима в художественной литературе и в чем тонкая разница между пошлостью и вульгарностью. Но это уже тема для отдельного разговора.
