Стала временным решением для мужчины
Я познакомилась с ним в тот момент, когда мне больше всего нужен был покой. После развода, после долгих месяцев одиночества и борьбы с собой, с чувством вины перед детьми, с ощущением собственной неполноценности. Он появился внезапно — тихо, как будто случайно, но очень уверенно занял своё место в моей жизни.
Его звали Максим. Он говорил мало, но слушал много. Был спокойным, надежным. У него тоже были дети, он сам только что прошёл через развод. Мы оба знали вкус утраты, потому понимали друг друга без лишних слов. Он никогда не торопил события, но медленно, почти незаметно, мы начали строить нечто похожее на семью. По выходным встречались, гуляли с детьми, ходили в парк, иногда ездили за город. Иногда ночевал у меня, но никогда не предлагал остаться надолго. Говорил, что пока не готов к новому союзу. Но при этом постоянно поддерживал ощущение, что «мы — это вопрос времени«.
Однажды он предложил поехать в отпуск — вместе. С моей младшей дочкой. Я тогда подумала: вот он, поворотный момент. Если человек берёт тебя и ребёнка в совместный отдых, значит, уже видит нас частью своей жизни. Мы провели неделю в горах, где-то между смехом, ливнями и шашлыками у костра. Он играл с дочкой, читал ей на ночь, фотографировал нас. На обратном пути я мечтала, как мы будем жить дальше: вместе, с теплом, с домашним уютом.
Но вернулись — и всё осталось так же. Никаких изменений. Те же встречи раз в неделю. То же неопределённое «всё ещё рано». То же странное объяснение, почему его мама не принимает гостей. Почему он не хочет показывать меня друзьям, почему мы не можем просто взять и съездить к нему домой. Он всегда находил доводы, чтобы отложить важные разговоры. А потом, однажды, я не выдержала.
Сказала, что больше не могу быть тенью в его жизни. Что хочу настоящего, а не этих полуобещаний, которые растягиваются годами. Что мои дети привязались к нему, а он даже не попытался стать для них чем-то большим, чем просто гость в выходные. Что я устала быть запасным вариантом.
После этого началось… не знаю, как назвать. Не то чтобы преследование, но постоянное давление. Сообщения в 3 часа ночи. Подарки, которые я не просила. Стихи, написанные с подчеркнутым отчаянием. Он говорил, что я — его единственная любовь, что не может меня забыть, что теперь будет один. И каждый день одно и то же: «Ты ведь знаешь, что я тебя люблю. Ты ведь знаешь, что ты особенная«. А потом — намёки: «А если другой женщина с детьми не примет?» Или: «Ты бы хотела, чтобы твои дети росли без отца?«
В какой-то момент я начала сомневаться в себе. В своих воспоминаниях. Может, я всё придумала? Может, он правда хотел большего, но просто боялся? Может, я перегнула?
И тогда я решилась. Написала его бывшей жене. Просто коротко: «Здравствуйте. Это женщина, которая была рядом с Максимом последние полтора года. Хотела узнать, что происходит на самом деле«.
Ответ пришел быстро. Один абзац. Без эмоций, но с холодной правдой:
«Мы официально в разводе, но живём в одном доме. Он ушёл ко мне через три месяца после вашей истории. У нас общие дети, и мы предпочитаем сохранять стабильность ради них. Он никогда мне не рассказывал о тебе. Но я вижу ваши фото у него на странице. Выглядите… близко. Думаю, ты заслуживала лучшего«.
Потом я нашла в интернете старые фотографии. Они с ней — на даче, с детьми, в обнимку. Публичные посты о семейных праздниках. Он даже не потрудился удалить их. Все это время они продолжали жить как пара, просто без регистрации. А я… я была удобной паузой, временным укрытием, местом, где можно спрятаться от реальности.
Больше всего задело не то, что он врал. Больше всего больно было осознавать, что он знал: я уязвима. Знал, что я искала опору. Знал, что мои дети потеряли отца, и я боялась повторения. Знал, что я не хотела быть любовницей. Но всё равно играл в отношения. Играл в серьёзность. Играл в любовь.
Теперь, когда я закрываю глаза, перед внутренним взором встаёт та фотография из отпуска — мы с дочкой у костра, он обнимает нас сзади. Я тогда подумала: «Какое счастье, что он рядом«. А теперь понимаю — он держал нас в руках, как трогательный реквизит, как красивую сцену, которую можно снять, но нельзя прожить.
И боль не уходит. Она глубоко внутри. Не от того, что его нет. А от того, что он позволил мне поверить в свет — и сам же его погасил.